Распостранение Православия

Христианская вера стала проникать в Кадомский край вместе с колонизацией его русским населением. Об этом свидетельствуют и археологические находки и летописи. Найденный археологической экспедицицей Мордовского НИИИЛЯЭ в 70-х годах на Кадомской горе металлический крест датирован XIII веком, да и письменные источники сообщают, что еще в I половине XIV века в крае крестился в православную веру владетельный татарский князь Беклемиш Ширинский со многими людьми. А в конце того же века здесь проживал крещеный мордовский князь Александр Укович, впоследствии продавший все свои владения Московскому великому князю Дмитрию Донскому.

В 1360 году в Мещере ходила грамота митрополита Всея Руси Алексия к «попам и дьяконам, к баскакам и сотникам и к боярам», в которой он сообщал: «Ныне послал есмь к вам владыку Василия Рязанского с грамотой своей, и вы поминайте его и пошлину церковную давайте по обычаю».

Но в XIV—XV веках христианская религия внедрялась среди иноверцев мещерской земли, как правило, ненасильственным путем и почти не коснулась служилого татарского сословия. На это указывал в своей грамоте турецкому султану Селиму царь Иван Грозный «В Кадомском уезде,— писал он,— многие приказные государевы люди мусульманского закона и в тех мещерских городах (т.е. Елатьме, Кадоме и Темникове) мусульманские веры люди по своему обычаю мизгити и кошени держат, и государь их ничем от их веры не нудит и мольбищ их не рушит, всякий иноземец по своей вере живет».

С наступлением Смутного времени миссионерская деятельность православного духовенства в Мещере несколько приостановилась и возобновилась с большей активностью при патриархе Никоне и Рязанском архиепископе Мисаиле.

В середине XVII века как опорные, базовые пункты распространения христианства начали создаваться в Кадомском крае монастыри или «пустыни».

Первым основан Старокадомский Троицкий мужской монастырь. Годом его основания считается 1652 год. Однако это неверно: известна «сказка» игумена монастыря, составленная двумя годами раньше. В ней, содержатся сведения, дающие основание предположит что и тогда уже монастырь не был новостройкой и его обитатели успешно занимались миссионерской деятель ностью: «В том Старокадомском Троицком монастые бобылей — новокрещенов в кельях 4 человека, а кормятся христовым имением».

В 1653 году близ Шацка появился Чернеев монастырь, основанный черным попом Матвеем. Этот монастырь пользовался покровительством донских казаков. Они считали его своим, «казачьим», и на склоне лет нередко шли в него замаливать грехи буйной молодости.

В 1659 году возникает Санаксарский монастырь около Темникова. Темниковский дворянин Лука Евсюков, владелец озера Санаксырь и прилегающие к нему территории, пожертвовал свои владения на устройство обители. По его просьбе в нее переселилась часть братии из Старокадомского монастыря.

В 1664 году пензенский монах Феодосии положил начало Саровского монастыря, выбрав для него безлюдное место, которое называлось «Старое городище». Находилось оно у слияния рек Саровки и Сатиса, в лесу, где некогда, по преданию, был городок Сараклыч.

Появление монастырей встречалось местным населением далеко не дружелюбно. Язычники — мордва и мусульмане-татары, не спешили менять свою веру и зачастую недоброжелательно относились к пришлому духовенству.

Основатель Чернеевского монастыря жаловался царю: «Оная мордва мне, Матвею, на монастырское устройство лесу не дает, ни повального бревна брать не пускает. А за то, что я, поп кстил у мордвы многия жены и дети аки бы душ с двенадцать, да и оная мордва на мою лебезу сдается и кстится хочет, и за то наше святое кщение мордва никщоная чинит всякую великую пакость и грозит церковь посквернити и в разор разорить и меня, попа Матвея, с братьями на степи выгнать. И крадет у меня скот и птицу, и бортник наш монастырский погаными вызжен».

В ответ на челобитную царь Алексей Михайлович пожаловал монастырю, новые земельные и лесные угодья, и наказал шацкому мордовскому приказчику Юрке Дурову «накрепко беречь пустынь».

Надо заметить, что владевшие большим количеством пахотной земли и лесных угодий, монастыри в Кадомском крае, тогда были бедными и жили весьма скромно: «А во всех тех монастырях окончины слудяные, одежды на престолах и жертвенниками крашеные и кумачныя. Самыя церкви деревянныя и шатровая. Сосуды в тех церквах деревянный и оловянныя, благословенные кресты деревянная — обложены медью. А под церквами хлебни и подвалы под всякий братский запас».

Особенно активную деятельность по обращению мордвы в православие развил в середине XVII века Рязанский и Тамбовский архиепископ Мисаил. С царского дозволения и благословения патриарха Никона, в сопровождении архимандрита Чернеевского монастыря Василия и думного дьяка Саввы Зверева, он зимой 1654 года отправился в Шацкую провинцию. Остановился в дворцовом селе Конобеево, которое принадлежало когда-то матери первого царя из дома Романовых Марфе Ивановне.

Отсюда Мисаил выезжал в окрестные мордовские деревни и обратил в православие 316 человек. Как-то жителям нескольких мордовских сел помощники Мисаила объявили, чтобы они явились на проповедь архиепископа и крещение в село Конобеево. Но язычники не послушались, и преосвященному пришлось ехать к ним самому. Многосотенная толпа встретила его в поле. Люди заявили, что послали челобитную государю и без его указаний креститься не будут, да и зачем им креститься, когда они не знают русского языка и в церкви, где служба идет на русском языке, ничего не понимают. Мисаил вернулся к Конобеево ни с чем. Однако не потерял надежду обратить язычников в свою веру и, будучи в Москве по случаю «соборного книжного исправления», попросил благословения у патриарха вновь отправиться на проповедь христианства в Шацк, Кадом и их уезды.

В феврале 1656 года Мисаил с архимандритом Василием и представителем царской власти, думным дворянином И.П.Матюшкиным, который привез с собой «увещеватальную грамоту» мордве, опять прибыл в Кадомский край. На сей раз он поселился в селе Березове, где задержался почти на месяц. Мордва неохотно шла на крещение, и он ждал новых указаний из Москвы от царя и патриарха.

Наконец пришла царская грамота, в которой предписывалось Мисаилу взять с собой государственных служилых людей из села Конобеево и продолжать насильственно крещение мордвы и татар. Архиепископ со свитой отправился в деревню Ямбирно. Опять его встретили в поле, но на этот раз полутысячная толпа была воооружена ружьями, луками, дубьем и рогатинами. Мисаил, оставив сопровождавших на дороге, по свидетельству очевидца, сына боярского Акиндина Бахолдина, «поехал наперед сам к мордве и хотел им великого государя указ прочесть». Но толпа не пожелала слушать, разогнала охрану архиепископа и набросилась на него..., в то время был снег глубок и от них, мордвы, было убежати не мочно..., а они все гонят на лыжах с ружьями и учали по архиепископу Мисаилу из луков стрелять...» В стычке Мисаил был тяжело ранен стрелой. Его привезли в село Агломазово, где он и скончался. Началось судебное дело. Зачинщиков арестовали и отправили в Переяславль Рязанский, Шацк и Кадом.

После этой трагедии, чтобы обратить иноверцев в православие, правительство решило прибегнуть к материальному стимулированию. В мае 1681 года был издан указ, в котором говорилось: «...Да и мордве сказать, чтоб они, поискав благочестивые христианские веры греческого закона, крестились все. А как они крестятся, и им во всяких податях дано будет льготы на шесть лет. А буде они креститься не похотят, и им сказать, что они отданы будут в поместья и в вотчины некрещеным мурзам и татарам...»

Устанавливались денежные и земельные пожалования за крещение. Новокрещенные освобождались от рекрутчины и налогов. Монастырям давалось право ходатайствовать о пожаловании земель — «дикого поля», а монахов могли судить только в Москве в приказе Казанского Дворца.

Некоторые татарские мурзы Кадомского, Елатомского и Темниковского уездов стали принимать крещение. В 1682 году крестился князь Петр Чурмантеев, за что получил «в поместье со всеми угодьи жребий деревни Чермных на речке на Мокше». За обращение в православную веру большие земельные угодья получили в Кадомском уезде мурза Акаев и Иван Илышев. Принял православие кадомский мурза Ельмурза Маматов, за что был пожалован особой милостью царей Ивана и Петра и царевны Софьи: было велено его «написать в стольники и писать его Князем, отослать в разряд и написать в службу».

Крестились князья Енгалычевы, братья Давыд, Ибрагим и Аймаз. Им были даны новые имена,—Яков, Семен и Андрей. Все они получили земельные наделы в Кадомском и Шацком уездах: Яков — 250 четей, Семен—200 и Андрей —300 четей,—и просили отдать им еще землю у деревни Чермные.

Но и меры материального поощрения не всегда давали желаемые результаты. Многие татарские мурзы и князья не хотели менять свою веру, а иногда и новокрещены под влиянием фанатиков-мусульман отказывались и от христианства и от царских милостей. Например, Имряшка Карачурин с женой Нелишкою и пасынком Баймаметкой, получили поместье в Кущапине и Шокше, пашни 81 чети в поле, а «в дву потомуж» и сенные покосы в 162 копны. Но в 1685 году новокрещен Карачурин и пасынок, «забыв страх божий, православную христианскую веру, скиня с себя крест, бежали и скрылись в неизвестном направлении». Узнав об этом, кадомский воевода послал подъячего приказной избы и затинщика описать все угодья Карачурина, которые потом были отданы князьям Енгалычеву и Кашаеву.

Помимо религиозных фанатиков, противодействующих принятию новой веры, еще и местное православное духовенство невольно, своим поведением, отталкивало мордву и татар от принятия новой веры.

Это понял еще архиепископ Мисаил и написал в уезды края увещевательную грамоту о безобразном поведении некоторых святослужителей, сообщил и в Москву, откуда уже царем была «дана уставная грамота о производстве суда и церковной расправы» над нечистивыми.

Нечистивые же, городские и сельские пастыри, не только злоупотребляли вином дома, но и свободно расхаживали по кабакам и заезжим дворам. Многие священнослужители, позабыв свои пастырские обязанности, занимались отхожими промыслами, а церкви подолгу стояли «без петья-четья». Возвращаясь после промыслов в свои церкви, служители вели себя «неблагочинно и пьяно, читали и пели не единогласно, а голоса в два и в три». Одевались духовные лица, как и население, в зипуны, некоторые священники вдовцы жили с «непотребными женщинами».

Неудивительно, что миряне не желали исповедываться у таких священников и в общем-то их игнорировали. Вот об этом писал архиепископ в грамоте: «Да ведомо нам учинилось, что в Шацком и Кадоме и в уездах православные, христиане со своими женами и детьми лет по 30, по 40 и по 50 и больше посты не постятся, у священников не появляются и не причащаются. И вам бы, священникам, в своих приходах учинить о том заказ крепкий. А которые будут православные христиане ослушаться и мы учнем писать о них государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси».

Архиепископу пришлось осуществить угрозу и написать царю об отступниках. Царская Уставная грамота пришла на имя протопопа Темниковского собора. В ней говорилось, как обязаны вести себя в повседневной жизни новоявленные христиане, что они не должны делать. Предписания эти настолько интересны, так отражают обычаи и нравы населения края в XVII веке, что стоит, привести их почти полностью: «...И скверного б платья у поганых татар и у мордвы православные христиане отнюдь не имели, и в церковь бы в нем не входили. И по корчмам и к некрещеным татарам и к мордве в домы не приходили, и к себе в домы их не призывали и с ними вместе не пили и не ели. А в первую неделю великого поста и страстную неделю хмельного питья пить и рыбы ясть и никому продавать отнюдь не велел. И на утрея недели всех святых в первый понедельник Петрова поста игрищ играть не велел. А против воскресных дней по всея субботы православным христианам от всякой работы и от торговли, перестать и ряды затворить за три часа до вечера, а в воскресный день рядов не отпирали и ничем не торговали, опричь съестных товаров и конского корму. А съестные товары и конский корм, овес и сено, продавали по всея дни и часы невозбранно. А работы никакия в воскресный день никому не работать, да и в господские праздники быти потому ж, как и в воскресные дни.

А в которые дни бывает с крестным ходом, и в те дни в рядах ничем не торговати и рядов не отпирати до тех мест, как с ходу со кресты придут в соборную церковь, а потом торговати. А скоморохов бы с домрами, и с гуслями, и с гудками, и с бубнами, и с медведи, и с волынками, и с сопельми, и со всякими бесовскими играми отнюдь не было. А дворяне б, и дети боярские, н стрельцы, и солдаты, и казаки, и всяких чинов люди, бороду у себя не брили, чтоб им за то богопротивное дело с римскими проклятыми еретика вовеки не осудитися. И ворожей бы мужиков и баб к больным людям и ко младенцам в домы к себе никто, всяких чинов люди, не призывали. И в первый день рождения месячного, и в гром первого дня в воле на реках и в озерах не купались, и с серебра б по домам нигде не умывались, и олова б и воску не лили, и зернью и карты, и шахматы, и ладыгами, и шаром, и мячом, и бабками, и городками, и шахардою, и свайкою, и сущем не играли и всякого скота не окуривали. И мужики по селам и деревням на гумнах, когда веют жито, ветру не насвистывали, и матерны б никакого скверною бранью православные христиане не бранились и от всяких иных козней удалялись, и детям и работникам своим, и на свадьбах бы песней бесовских не пели, и никаких кощун и срамных слов не говорили, и никакими б глумными играми не глумились, и купальния не пугали, и на полях некаких игр бесовских и глумов отнюдь нигде не было, и в ладони б не били, и не плясали, и на кулачках меж себя не бились и не боролись, и на качелях бы никаких никто мужска полу и женска, и малые робята не катались, и на досках бы не скакали, и на санях бы и на лыжах мужики и бабы и девки и робята никогда не катались, и личин бы на себя никто не накладывали, и семика бы не праздновали, и яиц по могилам не катали, и на лес бы березок завивать не ходили, и в домах у себя никто березок не завивали, и в тех березках венцов себе не плели, и в венцах к воде не ходили, и просвир благовещнских для хлебного засевания не держали, и опресноки б на святой воде не пекли, и скота б не кормили, и в поганые суды и в колодези не метали вместо молитвы иерейския.

А на утрея Рождества Христова к бабам не сходилися, и чародейства и блядни и кобылок бы бесовских ни у кого всяких чинов людей отнюдь не было. И на вечерни Рождества и Богоявлениева дня Господня православные христиане коледы и глумги и таусеня не кликали и игрищ не играли, и в рядах калачники в хлебе птиц и зверей и никаких иных затеев не делали, такое их безчинное дело Богу супротивно есть. И меж Рождества и Богоявлениева дня Господня игр никаких не играли, и в харях не ходили и безчиния никакого не творили. И попы б и дьяконы и церковные причетники отнюдь в кабак не ходили и пьяни не напивались, и в домах у себя пьянственных пиров не делали, всегда б они были в воздержании, и в твердости. И в субботу ввечеру против воскресных дней, и в праздники, и на светлой неделе, бань не топили и платья не мыли. И молозева б не пили, и телячий пузырь на избах не хоронили, и крестцов не пекли и скота не кормили. И в праздники б до обедни в харчевных со всяким харчем не сидели, и никому б не продавали, и по улицам не разносили. И никакого б безчинства и неистовства в православных христианах отнюдь не было. И с сей нашей грамоты, списав списки слово в слово, разослал бы тои в станы и в волости, и велел то списки по торжкам и по ярмаркам прочитать многожды, чтоб сей наш указ... ведом был всем людям... Списки велел прочитать в церквях Божьих по всея воскресные дни. А где объявятся домры, и сурны, и гусли, и гудки, и волынки с сопели, и цимбалы, и органы, и цимры, и реле, и ложки плясовыя с колокольцами, и бубны, и хари, и всякие бесовские игры, и ты б то все у всяких чинов людей велел выимать, и изломав, сжог, а тех людей, у кого вымешь, велел подавать на крепкие поруки с записьми, что им впредь того сатанинского дела не держатися. А которые попы, и дьяконы, и всяких чинов люди мужска пола и женска, нашего указа учнут ослушатися, и какое безчинье и нестовство и впредь учнут творить, и ты бы на попах и дьяконах и на церковниках за меньшую вину велел править пени по два рубли, за среднюю по четыре рублю, а за большую по шести рублей и те деньги присылал к нам, к Москве, в приказ Большого Дворца. Да их же бы за такое безчинство и ослушание велел смирять, сажать в чепь, а иных ссылал в ссылку под крепкия начала в монастыри. А всяких чинов людем, которые объявятся в таком же богомерзком деле впервые, чинил наказание, сажал на два дня в тюрьму или в чепь, а в те дни пити и ясти давать им не велел. А которые всяких чинов люди объявятся в такой же вине вдругорядь и в третие, и ты б по другом и по третьем обличением тех людей за их бесчинство велел бити батоги при многих людях, смотря по вине, чтоб смотря на то иные наказались, и от такого богомерзкого дела отстали.

А однолично б тебе сего нашего указу в оплошку себе не поставил, православных христиан от всяких бесчинств унял, а ослушников за их безчинство велел смирять без пощады, не боялся никого и не дружа никому ни которыми делы, чтоб православные христиане от всяких бесовских сатанинских дел, и всяких игр, и глумов и смехотворения, перестали и жили б но запо-ведех Божиих и во всяком смирении и благочестии...

А буде в которых городах воевода и приказные люди учинят тебе против сего нашего указа в чем поруху, или приставов давати не учнут, и ты б о том писал к нам, к Москве, и наш указ о том к тебе будет.

Писан на Москве лета 1760 октября в 20 день».

Вот такой была духовная жизнь края, такими были его нравы и обычаи. И религия пыталась вытравить из памяти и сознания людей, под видом борьбы с язычеством, остатки древней культуры народа. Мордва в это время не имела своей письменности. Накопленные знания и опыт передавались устно из поколения в поколение, как и у каждого народа, у мордвы были свои песни и сказания, предания и легенды. Пение и пляски сопровождались игрой на самодельных музыкальных инструментах, которые подробно перечислены в царской грамоте. В фольклоре выражались чаяния народа, его протест против социального и национального угнетения.

Несмотря на то, что церковь грозила новокрещенам Божьим судом за греховное поведение, а власти намеревались ослушников «смирять без пощады», искоренить народные обычаи было нелегко. Ведь они складывались веками, передавались как наследство из поколения в поколение.

Примерно через 50 лет темниковский протопоп докладывал архимандриту Павлу, что в поведении верующих и священослужнтелей улучшения никакого нет, по-прежнему попы в церковь приходят пьяные и его, протопопа, «бранят и ругают же всячески неподобно богомерзкою бранью и бьют... и в святые великие посты, покинув церковь Божию без пения, ездят... по татарам и по мордве, а на кабаке пьют и бражничают. Да он же, поп Данила с дядею своим попом Иваном, оставя церковь Божию беспрестанно руками своими всякими снастями рыбу ловят... И из иных городов приходят в Темников город и уезд скоморохи с медведи, с гудками, с домрами и... сатанинскою прелестью и играми многих людей прельщают многие люди... на безчинное их такое позорище и игры сходятся, и богомерзких их и скверных песней и всяческих бесовски игр слушают, и многих людей чародейством и волхованием прельщают же, и над больными людьми чинят всякое бесовское волхование. Да от такой же до их прелести бесовской в городе ж Темникове и в уезде чинятся бесовское сонмище, сходятся по ночам в домы многие люди мужеска и женского полу, и девки о Рождество Христове и до Богоявленияева дня всякими бесовскими играми играют, и бесчинное скакание и плескание и бесовские песни поют, и на святой неделе женки и девки на досках скачут и на качелях качаются и в навечере Рождества Христова и Васильева дня и Богоявления господин клички бесовские кличут Коледу и Таусень... И которые люди крестилися из басурманские и из мордовские веры в.., христианскую веру в деревнях татарских и мордовских в домах свои живут с некрещенными с женами и с детьми, с братьями и с сестрами... постов не соблюдают, с татары и с мордвой пьют и едят, и в церковь Божию не ходят и отцов духовных у себя не имеют. И темниковские де воеводы с подъячими заодно для своих взятков, церковников себе под градский суд емлют, в приказе и в тюрьме держат...»

Но языческие обычаи и древние традиции так укоренились, что изжить их было невозможно за столетия. Праздновать «святки», «таусень» и колядовать в здешних местах продолжают и по сей день. И христианская религия вынуждена была приспособиться к ним, кое-что из этих обычаев узаконив.

Наиболее действенные и решительные меры по распространению христианства среди помещиков и вотчинников Мещеры предпринял Петр I. 3 ноября 1714 года был принят Сенатом указ о крещении в Казанской и Азовской губерниях магометан, у которых в поместьях и вотчинах находятся крестьяне православной веры. В нем говорилось: «Басурманам крестьянами православной веры не владеть. Владеющие же должны креститься конечно в полгода, «За восприятие христианские веры Греческого закона» давались во владение «отписные» крестьяне и на них «владенныее записи».

С особой поспешностью местные татары, владеющие поместьями и вотчинами, стали переходить в православие после очередного указа 1718 года, по которому отказавшиеся от крещения, лишалась крепостных вотчин.

За отказ креститься была «отписана на юсударя» деревня Турмадеево, принадлежащая татарину Кикичеву Лишился деревни Никиткино с крестьянами и мурза Исмаил Маматов. Она была передана во владение новокрещену подпоручику князю Чурмантееву. Расстался со своим владением и не желавший крестить сына Токмаков.

Если, не устояв перед суровыми мерами Петра, многие помещики и вотчинники приняли христианство, то основное население края — мордва и татары,— в селах и деревнях не спешили отказываться от своей веры. Поэтому императрица Анна Ивановна в 1740 году установила значительные льготы для простолюдинов, пожелавших принять христианство. Они освобождались от рекрутчины, с них не взимались три года подушные и натуральные повинности. Арестантов, пожелавших принять крещение, повелевалось «отпущать из-под караула».

Этим же указом предписывалось крещеных, если они соседствуют в деревне с иноверцами, переселять в другие села, где живут православные. Дома рекомендовалось не переносить, а меняться ими с некрещеными. В деревнях, где живут крестившиеся, должны были строиться церкви, к этому делу привлекались и иноверцы. Мечети же строить запрещалось, а где они были самовольно построены, предлагалось сломать.

В качестве вознаграждения «за восприятие святого крещения» предусматривалось давать каждому по кресту медному весом пять золотников, по одной рубахе, по сермяжному кафтану с шапкой, рукавицы, из обуви—чирики с чулками. Тем же, кто был позиатнее, давались кресты серебряные по 4 золотника, кафтан из крашеного сукна ценою по 50 копеек аршин, а вместо чириков сапоги за 45 копеек, женщинам жаловали во-лосники, очельники, холщевые рубахи. Кроме того предусматривалось и денежное вознаграждение. Тем, кто принимал крещение всей семьей, в дом давалась икона.

Но несмотря на поощрения и материальные вознаграждения, распространение православния в крае шло медленно, а среди крестьян-татар почти приостановливалось. Так, в 1765 году в 21 деревне Кадомского уезда было 800 татар, из них крестились только 63 человека. В 61 деревне Темниковского уезда из 3737 татар крестились 69. В Касимовском уезде из 2428 татар крестились всего 12.

Одной из причин такого положения была месть не принявших крещение тем, кто прельстился материальными выгодами и льготами, отрекся от своей веры.

В 1756 году Правительствующий Сенат прислал специально в Кадомскин уезд чиновника Зиновьева, которому было поручено защитить крещеных от иноверцев и чиновников, не желающих признавать право новокрещенов на льготы.

Чиновнику было поручено проверить жалобу жителя деревни Азеево Юсея Булеева, что односельчане не позволяют ему креститься, угрожают смертью.

Еще при Петре I, 30 апреля 1722 года, Сенат издал указ, в котором строго требовал от всех православных христиан регулярного посещения церкви и говения. С нарушителей указа брали штрафы, упорствующих же высылали: мужчин — на галеры, а женщин — на казенный прядильный двор. Но эти строгости со временем стали послабляться и забываться. Поэтому в 1782 году шацкий протопоп Григорий Никитин просил шацкого городничего прислать к нему трех солдат «для собрания иноверцев к слушанию слова Божия и для охранения его от обид».

Не способствовали утверждению авторитета христианской религии в народе жизнь и быт священнослужителей, а также состояние храмов и порядки в них. В то время многие церкви не имели оград, и у церковных стен бродил скот. Тут же, у самой паперти, стояли кабаки и лавки со всякой снедью. А именитые прихожане не церемонились, входили в алтарь и распоряжались там, как дома, не позволяя церковнослужителям и слово против них молвить. Во время службы они могли громко разговаривать, смеяться, даже буйствовать

Да и сами причты были крайне бедны. Священники ходили в лаптях, полушубках и посконных рубахах и только единицы имели для праздничных дней нанковые ряски. Жили они в курных избах, ничем не отличаясь от крестьян. Из-за бедности многие церкви не были укомплектованы штатом служителей. Tax, в кадомском соборе в 1786 году был только один протоиерей Андрей Гаврилов, дьякона, пономаря и дьячка не было. Так что протоиерей и на клиросе пел и даже на колокола не звонил. К тому же малограмотное и невоспитанное приходское духовенство, по словам И.Дубасова, иногда «учиняло драки, площадное ругательство и вело себя зазорно и гнусно».

Священников часто подвергали телесным наказаниям, во время крестных ходов травили собаками, а их сыновей помещики брали в кабалу, дочерей насильно выдавали замуж за своих дворовых.

О недоброжелательном отношении населения края к местным монастырям в XVII веке уже говорилось выше, не изменилось оно и в XVIII веке, о чем свидетельствуют многочисленные стычки монахов с крестьянами окрестных сел, в основном из-за угодий.

В 1718 году, возглавляемые бутником Сарминского майдана Осипом Мурзиным, они разгромили Саровскую пустынь. Пользуясь тем, что зимой богомольцев бывает мало, крестьяне разогнали монахов, некоторых из них избили. «Уходя по домам, захватили с собой все ризы, стихари, коробья с мантиями, рясами и холстами, иконы, книги и кадила. Они же свезли монастырский хлеб, угнали скотину и разграбили их казну». И это было не единственное выступление против монастыря. В 1768 году Шацкая провинциальная канцелярия посылала в деревню Новое Аломасово Кадомского уезда капрала с командой взять подписку с ясашных крестьян, чтобы они впредь «на спорных рыбных ловлях с монашествующими Саровской пустыни и служителями их ссор и драк не производили».

Крестьяне на мирском сходе отказались дать подписку и капрал взял в качестве заложников несколько крестьян и поместил их у себя на квартире. Жители деревни выломали ворота на усадьбе, отбили задержанных крестьян.

После этого случая крестьяне соседних уездов, не имея в достатке земельных и лесных угодий, нередко промышляли во владениях монастыря. Видимо, это неповиновение осталось безнаказанным, в 1772 году иеромонах Саровской пустыни Ефрем жаловался в Темниковскую уездную канцелярию, что зимой и летом крестьяне Шацкого, Кадомского и Темниковского уездов выезжают в их лесные дачи рубить лес, снимать лубье, мочало и бересту и при этом грозят разбросать по бревну Саровскую пустынь, и просил принять меры по защите монастырских владении.

Уездные власти стали брать подписки у старост и жителей деревень, которые подозревались в краже монастырских лесов. Например, сотник деревни Пароватово Федор Киреев представил в Кадомский уездный суд подписку новокрещен этой деревни, где говорилось, что они в лесные дачи Саровской пустыни для рубки леса «съезда не имели ныне и впредь выезжать не будут».

Из приведенных данных видно, что монастыри, представляющие наряду с поместно-вотчинным землевладением главную колонизационную силу в XVII—XVIII веках невольно замедляли переход местного населения в новую веру — православное христианство.

Все это вместе взятое, а также не всегда благопристойное и высоконравственное поведение священнослужителей, своекорыстное отношение к своей и крестьянской собственности монашествующего духовенства и привели к тому, что введение христианства в крае растянулось почти на 200 лет, вплоть до конца XVIII века.

В.Г.МИЛОВАНОВ
Кадомский край. Рязань 1994 г.